Такси не останавливались. Я так замерз, что готов был оплатить двойной счетчик, лишь бы меня скорее отвезли домой, в тепло. И вдруг... Словно из-под земли вынырнуло свободное такси и остановилось возле меня. Я кинулся к нему, но предложить двойной счетчик не успел, потому что из машины вышел водитель, открыл мне дверцу и сказал:
— Садитесь, пожалуйста! Замерзли, наверное?
— Что вы сказали? — не понял я и даже слегка отпрянул.
— Садитесь, говорю, скорее, — он мягко улыбнулся, — а я печку включу. Если вам этого будет мало, дам плед — ноги закутаете.
Я посмотрел на машину. Огонек, шашечки... Вроде такси.
— Но ведь мне в Чертаново! — неуверенно сказал я.
— В Чертаново так в Чертаново! — еще мягче улыбнулся водитель. — Куда пассажирам, туда и нам. Будьте любезны!
Насторожившись, я влез в машину.
— Если не возражаете, я провезу вас кратчайшей! — предложил водитель.
— Не надо кратчайшей. — Я решил быть начеку. — Поехали обычной.
— Не волнуйтесь, отдыхайте, — застенчиво засмеялся шеф, — все сделаем как надо.
По ногам сладко потянуло горячим. А по транзистору, что был подвешен к зеркальцу, заиграли Шопена. Но хорошее настроение не приходило.
"Зачем он заманил меня к себе в машину и теперь везет незнакомой дорогой? — Что есть силы я прижал портфель с сосисками к груди. — Надо было садиться на заднее. Там безопаснее. У меня все-таки жена. Дети-близнецы... Старший уже в школу пошел!"

Первым нарушил молчание шеф.
— Вам какой вальс Шопена больше нравится? — спросил он.
— Чего? — переспросил я, но тут же, чтобы он не заметил моего смущения, спохватился: — Мне... Все! А вам?
— А мне "До диез минор", — сказал шеф.
"Что же ему от меня надо? — лихорадочно начал я перебирать в уме всевозможные варианты. — Набивается на хорошие чаевые? Но почему так нагло?"
Шеф рассказывал мне о жизни Шопена на Балеарских островах. Иногда, увлекаясь собственным красноречием, он переходил на английский, но потом спохватывался и снова возвращался на литературный русский.
"Откуда он все это знает? — подумал я. — Разве у таксиста есть время про это читать? Нет! А у кого есть? И где? Неужели?! — Страшная догадка мелькнула в голове. — В тюрьме!!! Вот где времени много! Значит — беглый! Поэтому и ведет себя так, чтобы не заподозрили. А сам, наверно, настоящего водителя оглушил, спрятал... теперь деньги гребет. За границу удрать хочет. Говорят, такие случаи бывают. Точно! Потому и английский выучил. Лет десять, значит, сидел. Ай-ай-ай! Во влип! Так и быть, рубль сверху дам. Лишь бы не убивал!"
— Приехали! — радостно известил вдруг шеф.
Я посмотрел в окно, потом на счетчик. Действительно, мы стояли у моего парадного, а на счетчике было на сорок копеек меньше привычного.
"Рецидивист! Убийца! Халтурщик!" — подумал я и осторожно протянул шефу трешник, мечтая как можно скорее выбраться из машины. Однако дверца... не открывалась! А на улице, как назло, мы были одни...
— А она и не откроется, — ласково сказал шеф, — пока...
— У меня больше нет! Одни сосиски! — закричал я и приготовился к обороне портфелем.
—...пока не возьмете сдачу! — перебил меня шеф и протянул рубль с мелочью. Потом встал, обошел машину, открыл дверцу с моей стороны и сказал: — Будьте любезны! Вот вы и дома. Желаю вам сначала приятного аппетита, потом — спокойной ночи, затем — счастливых сновидений. Ну и, конечно, доброго утра! А если я что не так сделал, то извините великодушно. Если сможете!
В растерянности я застыл на тротуаре. Я понимал, что меня обманули. Но в чем — не понимал.
Из оцепенения меня вывел какой-то запоздалый прохожий, который подбежал к моему таксисту и бойко спросил:

— Шеф, до Медведок дотрясешь?
— Будьте любезны! Садитесь, пожалуйста! — сказал шеф, вышел и открыл перед ним дверцу.
Человек смутился, стушевался, кинул беспомощный взгляд в мою сторону, но все-таки влез в машину. Она тронулась, а я подумал: "Еще один попался!" И мне стало легче.
А ведь и правда привыкли мы к грубому обращению... И нормальное нам уже кажется диким...